![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Shichinin no samurai (1954)
Симада Камбэй, Окамото Кацусиро, Хаясида Хейхати, Катаяма Горобей, Кёдзо, Ситиродзи и Кикутиё.
"Великолепная семерка" - другое название этого фильма в западном прокате. Так что ковбойская семерка во главе с Юлом Бриннером - всего лишь перепев той же истории на ковбойский манер.
Своеобразный поворот для режиссера и сценраиста "Семи самураев", Акиры Куросавы, "японского Шекспира" - вдеь обычно это он брал западные сюжеты и рассказывал их иначе. "Король Лир" превратился у него в "Ран" ("Смута"), "Макбет" - в "Замок паутины", и даже князь Мышкин превратился в Камеду Киндзи.
Смута, война, бандиты, крестьяне... самураи...
Защищая дочь даймё в скрытой крепости, ты еще можешь рассчитывать на славу и награду ("Трое в скрытой крепости"). Три сына спятившего даймё клана Итимондзи разыгрывают свою историю о тещславии, мести и верности на виду у всего света. Военачальники Васидзу и Мики сражаются за власть и Замок Паутины. Такэда, Нобунага и Токугава сразятся друг с другом и навеки останутся в истории.
Но бой с сорока бандитами за полунищую деревню останется никому не известным. Ни славы, ни награды - только рис трижды в день.
Крестьяне: Но какие же самураи согласятся на это?
Старейшина: Ищите голодных самураев.
Зачем, почему они готовы умереть за совершенно им посторонних людей, которые боятся их, ненавидят, униженно и подобострастно заглядывают в глаза? Мимо отчаявшихся крестьян проходит целый парад самураев - богатых и бедных, вассалов и ронинов. К кому-то победнее они обращаются - и получают в ответ ругань и отказ. Самураи надеются на службу почетную и сулящую хотя бы славу.
Камбэй: Это невозможно.
Кацусиро: Сэнсэй! Почему бы не вооружить их?
Камбэй: Я подумал об этом.
Кацусиро: Но, сэнсэй...
Камбэй: Это не игра. Четыре десятка разбойников! Два или три самурая ничего не смогут сделать. защищаться труднее, чем нападать. Позади деревни - горы?
Йохэй: Да!
Камбэй: Кони там пройдут?
Йохэй: Да!
Камбэй: Перед деревней - поля. Она открыта для всадников... пока поля не затопят. Один на каждом направлении - это уже четверо. Еще двоих в резерв. Вам нужно не меньше... семерых, включая меня.
А Симаде Камбэю слава не нужна. Он сражался во множестве битв, и все они были проиграны. Уже и седина в волосах - и смешны и наивны надежды молодости отличиться в бою и стать полководцем. Камбэй - не мастер боевых искусств, он ничем вообще не выделяется в толпе.
Быть может, когда-нибудь юный Кацусиро станет таким же - внимательным, спокойным и равнодушным к знакам статуса. Быть может, и ему когда-нибудь скажет незнакомый ронин после краткого разговора: "Я согласен, но только ради тебя". Пока же можно только порадоваться, что Кацусиро выбрал себе наставника верно.
Толстенький круглолицый Ситиродзи и вообще-то на самурая не похож - с коромыслом торговца на плече и даже без хакама. Номер второй, надежный строитель обороны.
(Хэйхати рубит дрова, чтобы расплатиться за еду)
Горобэй: А у вас неплохо получается.
Хэйхати: Да-да. Но с врагами у меня поулчается еще лучше.
Горобэй: И многих вы убили?
Хэйхати: Ну... убить всех невозможно, так что обычно я убегаю.
Горобэй: Превосходная тактика!
Хэйхати: Благодарю вас.
Хэйхати (представляясь Камбэю): Я - Хаясида Хэйхати, школа Лесорубов!
Таковы они все - плоть и кровь войны. Солдаты проигранных кампаний, уцелевшие из разбитых армий.
И седьмой - Кикутиё, здоровенный лоб с длинным мечом наперевес, с клоунскими манерами, в тряпье и рванье. Он то догоняет Камбэя, то забегает вперед, то рвется заговорить, но каждый раз отступает. Он пристает к этой компании, и от него никак не отвязаться. И вовсе он никакой не самурай по рождению... Зато он воин по духу и роду занятий.
Отношения крестьян и самураев не то чтобы далеки от идиллии... Когда абстрактные страшные самураи превращаются в конкретных вполне нормальных людей, каждый со своим лицом и нравом, а крестьяне из серой толпы становятся для самураев сообществом личностей, каждый со своим нравом, горем, радостью, когда общее дело объединяет - кажется, что вот-вот восторжествуют свобода, равенство, братство...
Ругатель и клоун Кикутиё строит крестьян как заправский сержант и превращает трясущуюся толпу в что-то похожее на армию. Он знает крестьян с их страхами, лукавством, припрятанными припасами, скупостью и недоверием. Они убивали отставших от армий и раненых - и во многих домах хранятся в тайниках кирасы, шлемы, а то и копья с мечами. Они не знают честного боя и воинского кодекса, Они хитры и двуличны. Они сражаются в своей войне - за выживание. Они больше не могут и не желают откупаться от разбойников и ползать перед ними на коленях. Для защиты от сорокаглавого дракона они нанимают семиглавого.
Но только не ищущий славы и богатств согласится защищать их за горсть риса. Только тот, кому знакома горечь поражения и одиночество выжившего.
В сражении они будут заодно. Самурай Хейхати закроет от пули крестьянина Йохэя, и вся деревня будет рыдать у первой могилы, в которую воткнут меч.
Кикутиё: Эй, что ты делаешь?
Хэйхати: Знамя.
Кикутиё: А что это на нем?
Хэйхати: Это мы, а это означает крестьян.
Кикутиё пересчитывает кружки: Шесть! А я?
Хэйхати указывает на треугольник в центре: Вот!
Это не гордая оборона замка и не славный его штурм. Это три дня стычек и напряженного ожидания, это усталость, от которой шатаются и падают, засыпая на месте. Это несправедливая смерть. Это смертельно раненый Кикутиё, который встает и идет с мечом в руках на разбойника с аркебузой, и убивает его.
Сорок кружков по краю карты. И Камбэй методично перечеркивает их один за другим. "Сорок разбойников... и три аркебузы..."
Но кончился бой. Пора высаживать рисовую рассаду. Девушки в лучших нарядах, и все мужчины, и все женщины - все в поле. Они поют, потому что это праздник. Беда миновала, убитых похоронили. Четырые меча над четырьмя холмиками... И еще десяток небольших могилок.
И трое оставшихся - снова чужие. Девушка, в которую влюблен Кацусиро, проходит мимо, не глядя ему в глаза. Он снова вне ее мира, он уже не один из защитников, почти свой, а - чужак с мечом за поясом.
Такова судьба воина - сражаться в чужих войнах и уходить, когда война окончена. Победа - не для тебя.
Камбэй: И снова мы потерпели поражение.
(Ситиродзи вопросительно смотрит на него)
Камбэй: Это крестьяне победили. Не мы.
Что же это значит - быть воином? Зачем держать безнадежную оборону обреченной крепости? Зачем сражаться и умирать - неужели только ради того, чтобы крестьяне сажали свой рис, который все равно тебе не достанется?
Зачем тебе это, Симада Камбэй?
"Великолепная семерка" - другое название этого фильма в западном прокате. Так что ковбойская семерка во главе с Юлом Бриннером - всего лишь перепев той же истории на ковбойский манер.
Своеобразный поворот для режиссера и сценраиста "Семи самураев", Акиры Куросавы, "японского Шекспира" - вдеь обычно это он брал западные сюжеты и рассказывал их иначе. "Король Лир" превратился у него в "Ран" ("Смута"), "Макбет" - в "Замок паутины", и даже князь Мышкин превратился в Камеду Киндзи.
Смута, война, бандиты, крестьяне... самураи...
Защищая дочь даймё в скрытой крепости, ты еще можешь рассчитывать на славу и награду ("Трое в скрытой крепости"). Три сына спятившего даймё клана Итимондзи разыгрывают свою историю о тещславии, мести и верности на виду у всего света. Военачальники Васидзу и Мики сражаются за власть и Замок Паутины. Такэда, Нобунага и Токугава сразятся друг с другом и навеки останутся в истории.
Но бой с сорока бандитами за полунищую деревню останется никому не известным. Ни славы, ни награды - только рис трижды в день.
Крестьяне: Но какие же самураи согласятся на это?
Старейшина: Ищите голодных самураев.
Зачем, почему они готовы умереть за совершенно им посторонних людей, которые боятся их, ненавидят, униженно и подобострастно заглядывают в глаза? Мимо отчаявшихся крестьян проходит целый парад самураев - богатых и бедных, вассалов и ронинов. К кому-то победнее они обращаются - и получают в ответ ругань и отказ. Самураи надеются на службу почетную и сулящую хотя бы славу.
Камбэй: Это невозможно.
Кацусиро: Сэнсэй! Почему бы не вооружить их?
Камбэй: Я подумал об этом.
Кацусиро: Но, сэнсэй...
Камбэй: Это не игра. Четыре десятка разбойников! Два или три самурая ничего не смогут сделать. защищаться труднее, чем нападать. Позади деревни - горы?
Йохэй: Да!
Камбэй: Кони там пройдут?
Йохэй: Да!
Камбэй: Перед деревней - поля. Она открыта для всадников... пока поля не затопят. Один на каждом направлении - это уже четверо. Еще двоих в резерв. Вам нужно не меньше... семерых, включая меня.
А Симаде Камбэю слава не нужна. Он сражался во множестве битв, и все они были проиграны. Уже и седина в волосах - и смешны и наивны надежды молодости отличиться в бою и стать полководцем. Камбэй - не мастер боевых искусств, он ничем вообще не выделяется в толпе.
Быть может, когда-нибудь юный Кацусиро станет таким же - внимательным, спокойным и равнодушным к знакам статуса. Быть может, и ему когда-нибудь скажет незнакомый ронин после краткого разговора: "Я согласен, но только ради тебя". Пока же можно только порадоваться, что Кацусиро выбрал себе наставника верно.
Толстенький круглолицый Ситиродзи и вообще-то на самурая не похож - с коромыслом торговца на плече и даже без хакама. Номер второй, надежный строитель обороны.
(Хэйхати рубит дрова, чтобы расплатиться за еду)
Горобэй: А у вас неплохо получается.
Хэйхати: Да-да. Но с врагами у меня поулчается еще лучше.
Горобэй: И многих вы убили?
Хэйхати: Ну... убить всех невозможно, так что обычно я убегаю.
Горобэй: Превосходная тактика!
Хэйхати: Благодарю вас.
Хэйхати (представляясь Камбэю): Я - Хаясида Хэйхати, школа Лесорубов!
Таковы они все - плоть и кровь войны. Солдаты проигранных кампаний, уцелевшие из разбитых армий.
И седьмой - Кикутиё, здоровенный лоб с длинным мечом наперевес, с клоунскими манерами, в тряпье и рванье. Он то догоняет Камбэя, то забегает вперед, то рвется заговорить, но каждый раз отступает. Он пристает к этой компании, и от него никак не отвязаться. И вовсе он никакой не самурай по рождению... Зато он воин по духу и роду занятий.
Отношения крестьян и самураев не то чтобы далеки от идиллии... Когда абстрактные страшные самураи превращаются в конкретных вполне нормальных людей, каждый со своим лицом и нравом, а крестьяне из серой толпы становятся для самураев сообществом личностей, каждый со своим нравом, горем, радостью, когда общее дело объединяет - кажется, что вот-вот восторжествуют свобода, равенство, братство...
Ругатель и клоун Кикутиё строит крестьян как заправский сержант и превращает трясущуюся толпу в что-то похожее на армию. Он знает крестьян с их страхами, лукавством, припрятанными припасами, скупостью и недоверием. Они убивали отставших от армий и раненых - и во многих домах хранятся в тайниках кирасы, шлемы, а то и копья с мечами. Они не знают честного боя и воинского кодекса, Они хитры и двуличны. Они сражаются в своей войне - за выживание. Они больше не могут и не желают откупаться от разбойников и ползать перед ними на коленях. Для защиты от сорокаглавого дракона они нанимают семиглавого.
Но только не ищущий славы и богатств согласится защищать их за горсть риса. Только тот, кому знакома горечь поражения и одиночество выжившего.
В сражении они будут заодно. Самурай Хейхати закроет от пули крестьянина Йохэя, и вся деревня будет рыдать у первой могилы, в которую воткнут меч.
Кикутиё: Эй, что ты делаешь?
Хэйхати: Знамя.
Кикутиё: А что это на нем?
Хэйхати: Это мы, а это означает крестьян.
Кикутиё пересчитывает кружки: Шесть! А я?
Хэйхати указывает на треугольник в центре: Вот!
Это не гордая оборона замка и не славный его штурм. Это три дня стычек и напряженного ожидания, это усталость, от которой шатаются и падают, засыпая на месте. Это несправедливая смерть. Это смертельно раненый Кикутиё, который встает и идет с мечом в руках на разбойника с аркебузой, и убивает его.
Сорок кружков по краю карты. И Камбэй методично перечеркивает их один за другим. "Сорок разбойников... и три аркебузы..."
Но кончился бой. Пора высаживать рисовую рассаду. Девушки в лучших нарядах, и все мужчины, и все женщины - все в поле. Они поют, потому что это праздник. Беда миновала, убитых похоронили. Четырые меча над четырьмя холмиками... И еще десяток небольших могилок.
И трое оставшихся - снова чужие. Девушка, в которую влюблен Кацусиро, проходит мимо, не глядя ему в глаза. Он снова вне ее мира, он уже не один из защитников, почти свой, а - чужак с мечом за поясом.
Такова судьба воина - сражаться в чужих войнах и уходить, когда война окончена. Победа - не для тебя.
Камбэй: И снова мы потерпели поражение.
(Ситиродзи вопросительно смотрит на него)
Камбэй: Это крестьяне победили. Не мы.
Что же это значит - быть воином? Зачем держать безнадежную оборону обреченной крепости? Зачем сражаться и умирать - неужели только ради того, чтобы крестьяне сажали свой рис, который все равно тебе не достанется?
Зачем тебе это, Симада Камбэй?