starsword: (Default)
Дальнейшее - молчанье. Только смерть,
овраги, ветер, пыль и вечный грохот
разрывов, окопы, грязь и вши.
Мы - часовые смерти. Здесь
птицы не поют и гнезд не вьют,
деревья все обожжены, черны,
торчат, как руки мертых,
которых торопливо свалили в ров
и засыпать не стали.
Кругом лишь смерть,
и в царство жизни нам заказан вход.
А там мой сын поет о ТОЙ войне,
и внук растет, играя с автоматом
пластмассовым... И внучка учит в школе
сражений даты - танковых атак
и взятий городов.
Мы - часовые смерти. Наш дозор
продлится до сигнала к наступленью,
когда смешаются границы
между миром и войной,
меж мертвым и живым,
когда отверзнутся ворота преисподней
и небо
свернется, словно свиток.
Тогда в последний бой
из глинистых окопов нас поднимет
труба архангела.

starsword: (Default)
Потому что 1950-60-е были временем расцвета японского историко-костюмного кино, жанра дзидай-гэки, и сейчас это все любители выпускают на ДВД с субтитрами. У меня уже три экранизации "Хаккендена", не считая знаменитой анимешной - 1954, 1959 и 1983, и не сказать, чтобы последняя была лучше первых.
Китайское кино, опять же... Точнее, гонконгское - оказывается студия Shaw Bros. в тех же 1960-70-х понаснимала прорву экранизаций китайских же мистико-приключенческих романов, уся или вуся пян, причем частью в виду киноопер - как, например, "Полководец Хуа Мулань" (1964). Ага, та самая Мулан, известная нам по американскому мультфильму. Кстати, есть китайский фильм 2009 года, тоже ничего, в современном стиле, как бы такой исторический почти-реализм. Из последнего повеселившего - фильм-опера "Принц-девица", про девицу, которая, чтобы спасти своего возлюбленного, переоделась парнем, сдала госэкзамены и так впечатлила императора, что тот собрался выдать за нее свою дочь.

В общем, вот солюь пол-терабайта на диски, а то некуда уже, ну некуда же, я мне-то казалсоь, что терабайт - это дофига...

А еще надо собраться с духом и поделиться впечталениями от аниме-сериала "Боевые библиотекари - Книга Банторры". Это экранизация. Это очень странная вещь.
starsword: (Default)
ТВ-сериал, 2005-2006.
После первой же серии возникла мысль: "Где-то мы что-то похожее уже видели". Разумеется, вот что надо было делать Коясу Такэхито из своих Weiss Kreuz, рыцарей-Охотников. Вот такой вот маленький орден, защищающий людей от нечисти. Бандюки - как-то мелковато для пафоса охоты на Темных Тварей, не зря очень быстро там всплыли эзотерические мотивы и вполне мистические черты.


Саэдзима Кога, мрачный немногословный парень с мечом под полой белого плаща, - тот самый мистический рыцарь в золотых доспехах, сражающийся с демонами. Только его чудесная броня держится ровно 99,9 секунд, а потом сжигает тело. У него есть волшебное кольцо по имени Заруба, которое дает советы и чует присутствие демонов.

Снято все со множеством спецэффектов и компьютерной графики, которые вполне органичны.

http://www.tv-tokyo.co.jp/garo/index.html
http://en.wikipedia.org/wiki/GARO

Качаю. 25 серий плюс гайден.
starsword: (Default)
Та Сторона иногда отдает редкости и диковины. Вот и теперь добрые люди с http://torrents.ru нашли недостающую в натюрморте вещь и установили ее напротив ее собственного отражения. "Мастер и Маргарита" Ю.Кары, с Воландом-Гафтом. Скачан, выжжен, надписан, уложен в сокровищницу.
starsword: (Default)
Фильм Hikaru Genji monogatari - Sennen no koi, то есть "Повесть о сияющем Гэндзи - Любовь на тысячу лет". Очень красивый костюмный фильм, в котором история придворной дамы Мурасаки Сикибу, автора романа о принце Гэндзи, переплетена с историей ее героя.

Другое прибавление - японский фантастический фильм про подводную лодку, Kaitei Gunkan (1963), он же в американском прокате Atragon и его продолжение Latitude Zero (1969).


.
starsword: (Default)
В eDonkey загружаются пятнадцать серий ТВ-сериала о королевском стрелке Шарпе. В главной роли - Шон Бин. Это третий британский сериал, извлекаемый мною из этого источника. Первые два - "Робин из Шервуда" и "Гораций Хорнблауэр".

Вторую загрузку следует определить как проявление драконьей страсти к собирательству - это 35-серийное аниме Shinzo Ningen Casshan, авторства Томино, я его упоминал раньше. Оно без перевода. Спросите, зачем я качаю сериал, в котором посмотрю от силы пару серий без перевода? И я отвечу вам - для коллекции.
К тому же недавно вышедший фильм Casshern, римейк этого сериала, мне не понравился. В последние годы вышло несколько фильмов этого рода - например, "Эквилибриум", "Я - робот", "Адзуми", "Авалон" и Aeon Flux. Общие их черты - красивая картинка, антиутопичность, герой, одолевающий препятствия, и общая размытость. "Эквилибриум" страдает пороками этого вида фильмов в наименьшей степени, а вот японские фильмы - в наибольшей.
starsword: (Default)
"Ворон" (Karas). Плаво разворачивающаяся история таинственных событий в зимнем городе, среди увеселений и предрождественских распродаж. Телевизионная передачка о таинственных исчезновениях людей в общественных сортирах, поиски злокозненных капп в этих самых сортирах. Полицейский участок, суета, начальство, ксерокс, - а люди исчезают, а некий таинственный воин в мистических доспехах бьется с другим таким же над городом. Сны человека, который оказывается Вороном-защитником. Кот в больнице, которого видит только сумасшедшая девушка, и ее уводят санитары, а кот сидит и смотрит, и никто не видит его. Музыка и битва Ворона с чем-то столь же непонятным.
Первая серия у меня уже есть, вторая качается. Всего будет их шесть.

И еще "Космическая симфония Мэтель", 13 серий. Из них шесть с субтитрами, остальные - без.

Год повернул к зиме. Странно теплая осень.

Еще есть "Робин из Шервудского леса", все три его то ли сезона, то ли цикла. Первые пять серий я помню, и воспоминания не обманывают меня. Я хочу знать, что там дальше, поэтому скачаю все.
starsword: (Default)
Сегодня закончилась трансляция ТВ-сериала "Синсэнгуми". Качается последняя серия. Не буду ее смотреть, потому что она должна закончиться казнью Кондо и смертью Окиты.
Лучше я пересмотрю последнюю серию "Миротворца Куроганэ" - где все еще живы и надеются, а над крышами Киото гремят фейерверки Гион-мацури 1864 года...

Луна в Киото.
Кровью на белом снегу -
"Искренне верен".
starsword: (Default)
DVD с "Приключениями Робин Гуда" докачался. На нем, помимо фильма, есть довольно длинные ролики к другим фильмам - "Капитан Блад", "Морской ястреб", "Принц и нищий", "Частная жизнь Елизаветы и Эссекса", "Ким", "Владетель Баллантрэ"...
Почти везде с ним снималась Оливия де Хэвилленд. Та самая, которая пробовалась на Скарлет О'Хару в "Унесенных ветром", но уступила Вивьен Ли. А ведь если бы взяли Оливию, то Ретта Батлера играл бы Эррол Флинн.

Эррол Флинн - пожалуй, лучший актер авантюрного кино. Кто мог бы с ним сравниться? Жан Марэ, с его деервянной мимикой и тяжеловесными ролями? Пожалуй, у него хорош только стареющий д'Артаньян в полукомедийной "Железной маске". Жерар Филипп? Но "Фанфан-тюльпан" безбожно скучен и сильно уступает столь же комедийному "Черному тюльпану" с Аленом Делоном. Быть может, Харрисон Форд? Но у того фильмы в основном современные боевики... Хорош был бы Леонид Ярмольник - Леандр в "Капитане Фракассе" и Левассер в "Одиссее капитана Блада", этом убитом сценаристом фильме. Клин Иствуд? Слишком узкая специализация, вестерн. Жигунов? Что ж, Коконнас в "Королеве Марго" и сэр Кеннет в "Ричарде Львиное Сердце" были хороши - а что еще, кроме хиленьких "Гардемаринов"? Дмитрий Певцов, Михаил Ефремов, Евгений Дворжецкий, Кирилл Козаков, Александр Домогаров - да большая часть игравших в "Королеве Марго" и "Графине де Монсоро"?
Только местами, только иногда...
Как ни странно, сравнить Эррола Флинна, актера исторического авантюрного кино, можно лишь с Тосиро Мифунэ...
starsword: (Default)
Лицензионные "Онмёдзи" и "Семь самураев". Онмёдзи обозвали "Колдуном". русские субтитры... интересно, ведь в России такая мощная школа преевода с японского - почему же в "Семи самураях" в сцене с сараем и бандитов крестьянин обращается к Кацусиро на "ты"? Почему стили речи не соблюдаются вообще? куда делись приставки к именам? Или переводчик посчитал, что слово "сэнсэй" в устах Кацусиро будет непонятно нашему зрителю? А "-доно" вообще не существует?
Но это ерунда.
Зато мне порекомендовали программу, которая позволит делать ремастеринг ДВД, то есть редактировать на них субтитры или вписывать свои. Если этот Pinnakle и впрямь такое позволяет, то надмозги и кое-какеры меня больше не будут волновать никак! Можно будет покупать фильмы без перевода и вписывать на них субтитры.
starsword: (Default)
Симада Камбэй, Окамото Кацусиро, Хаясида Хейхати, Катаяма Горобей, Кёдзо, Ситиродзи и Кикутиё.

"Великолепная семерка" - другое название этого фильма в западном прокате. Так что ковбойская семерка во главе с Юлом Бриннером - всего лишь перепев той же истории на ковбойский манер.
Своеобразный поворот для режиссера и сценраиста "Семи самураев", Акиры Куросавы, "японского Шекспира" - вдеь обычно это он брал западные сюжеты и рассказывал их иначе. "Король Лир" превратился у него в "Ран" ("Смута"), "Макбет" - в "Замок паутины", и даже князь Мышкин превратился в Камеду Киндзи.

Смута, война, бандиты, крестьяне... самураи...
Защищая дочь даймё в скрытой крепости, ты еще можешь рассчитывать на славу и награду ("Трое в скрытой крепости"). Три сына спятившего даймё клана Итимондзи разыгрывают свою историю о тещславии, мести и верности на виду у всего света. Военачальники Васидзу и Мики сражаются за власть и Замок Паутины. Такэда, Нобунага и Токугава сразятся друг с другом и навеки останутся в истории.
Но бой с сорока бандитами за полунищую деревню останется никому не известным. Ни славы, ни награды - только рис трижды в день.

Крестьяне: Но какие же самураи согласятся на это?
Старейшина: Ищите голодных самураев.


Зачем, почему они готовы умереть за совершенно им посторонних людей, которые боятся их, ненавидят, униженно и подобострастно заглядывают в глаза? Мимо отчаявшихся крестьян проходит целый парад самураев - богатых и бедных, вассалов и ронинов. К кому-то победнее они обращаются - и получают в ответ ругань и отказ. Самураи надеются на службу почетную и сулящую хотя бы славу.

Камбэй: Это невозможно.
Кацусиро: Сэнсэй! Почему бы не вооружить их?
Камбэй: Я подумал об этом.
Кацусиро: Но, сэнсэй...
Камбэй: Это не игра. Четыре десятка разбойников! Два или три самурая ничего не смогут сделать. защищаться труднее, чем нападать. Позади деревни - горы?
Йохэй: Да!
Камбэй: Кони там пройдут?
Йохэй: Да!
Камбэй: Перед деревней - поля. Она открыта для всадников... пока поля не затопят. Один на каждом направлении - это уже четверо. Еще двоих в резерв. Вам нужно не меньше... семерых, включая меня.


А Симаде Камбэю слава не нужна. Он сражался во множестве битв, и все они были проиграны. Уже и седина в волосах - и смешны и наивны надежды молодости отличиться в бою и стать полководцем. Камбэй - не мастер боевых искусств, он ничем вообще не выделяется в толпе.
Быть может, когда-нибудь юный Кацусиро станет таким же - внимательным, спокойным и равнодушным к знакам статуса. Быть может, и ему когда-нибудь скажет незнакомый ронин после краткого разговора: "Я согласен, но только ради тебя". Пока же можно только порадоваться, что Кацусиро выбрал себе наставника верно.
Толстенький круглолицый Ситиродзи и вообще-то на самурая не похож - с коромыслом торговца на плече и даже без хакама. Номер второй, надежный строитель обороны.

(Хэйхати рубит дрова, чтобы расплатиться за еду)
Горобэй: А у вас неплохо получается.
Хэйхати: Да-да. Но с врагами у меня поулчается еще лучше.
Горобэй: И многих вы убили?
Хэйхати: Ну... убить всех невозможно, так что обычно я убегаю.
Горобэй: Превосходная тактика!
Хэйхати: Благодарю вас.

Хэйхати (представляясь Камбэю): Я - Хаясида Хэйхати, школа Лесорубов!


Таковы они все - плоть и кровь войны. Солдаты проигранных кампаний, уцелевшие из разбитых армий.
И седьмой - Кикутиё, здоровенный лоб с длинным мечом наперевес, с клоунскими манерами, в тряпье и рванье. Он то догоняет Камбэя, то забегает вперед, то рвется заговорить, но каждый раз отступает. Он пристает к этой компании, и от него никак не отвязаться. И вовсе он никакой не самурай по рождению... Зато он воин по духу и роду занятий.

Отношения крестьян и самураев не то чтобы далеки от идиллии... Когда абстрактные страшные самураи превращаются в конкретных вполне нормальных людей, каждый со своим лицом и нравом, а крестьяне из серой толпы становятся для самураев сообществом личностей, каждый со своим нравом, горем, радостью, когда общее дело объединяет - кажется, что вот-вот восторжествуют свобода, равенство, братство...
Ругатель и клоун Кикутиё строит крестьян как заправский сержант и превращает трясущуюся толпу в что-то похожее на армию. Он знает крестьян с их страхами, лукавством, припрятанными припасами, скупостью и недоверием. Они убивали отставших от армий и раненых - и во многих домах хранятся в тайниках кирасы, шлемы, а то и копья с мечами. Они не знают честного боя и воинского кодекса, Они хитры и двуличны. Они сражаются в своей войне - за выживание. Они больше не могут и не желают откупаться от разбойников и ползать перед ними на коленях. Для защиты от сорокаглавого дракона они нанимают семиглавого.
Но только не ищущий славы и богатств согласится защищать их за горсть риса. Только тот, кому знакома горечь поражения и одиночество выжившего.
В сражении они будут заодно. Самурай Хейхати закроет от пули крестьянина Йохэя, и вся деревня будет рыдать у первой могилы, в которую воткнут меч.

Кикутиё: Эй, что ты делаешь?
Хэйхати: Знамя.
Кикутиё: А что это на нем?
Хэйхати: Это мы, а это означает крестьян.
Кикутиё пересчитывает кружки: Шесть! А я?
Хэйхати указывает на треугольник в центре: Вот!


Это не гордая оборона замка и не славный его штурм. Это три дня стычек и напряженного ожидания, это усталость, от которой шатаются и падают, засыпая на месте. Это несправедливая смерть. Это смертельно раненый Кикутиё, который встает и идет с мечом в руках на разбойника с аркебузой, и убивает его.

Сорок кружков по краю карты. И Камбэй методично перечеркивает их один за другим. "Сорок разбойников... и три аркебузы..."

Но кончился бой. Пора высаживать рисовую рассаду. Девушки в лучших нарядах, и все мужчины, и все женщины - все в поле. Они поют, потому что это праздник. Беда миновала, убитых похоронили. Четырые меча над четырьмя холмиками... И еще десяток небольших могилок.
И трое оставшихся - снова чужие. Девушка, в которую влюблен Кацусиро, проходит мимо, не глядя ему в глаза. Он снова вне ее мира, он уже не один из защитников, почти свой, а - чужак с мечом за поясом.

Такова судьба воина - сражаться в чужих войнах и уходить, когда война окончена. Победа - не для тебя.

Камбэй: И снова мы потерпели поражение.
(Ситиродзи вопросительно смотрит на него)
Камбэй: Это крестьяне победили. Не мы.


Что же это значит - быть воином? Зачем держать безнадежную оборону обреченной крепости? Зачем сражаться и умирать - неужели только ради того, чтобы крестьяне сажали свой рис, который все равно тебе не достанется?

Зачем тебе это, Симада Камбэй?
starsword: (Default)
По сравнению с мангой фильм менее яркий. Более обыденный, повседневный. Но манга хороша. И рисунок - не типичный подростковый, с круглыми глазками и всякими шуточками. Другой стиль, другая аудитория. Графический роман.
Но фильмы все равно скачаю.

Благодаря тому же мелкому хищнику удалось ознакомиться и с вещью под названием Blade of Immortal. Потрясающий рисунок! Гофман, обязательно тебе запишу. Хотя, может, это просто мои дилетантские восторги.

Для [livejournal.com profile] morreth - первый том Yu Yu Hakushou и Bastard, части 1-9 (то есть полтора тома из 18...).
Сейчас качается Nausicaa. Если правильно помню, эта манга - цветная. У меня были отдельные сканы.

Завести, что ли, место на streamload, залить туда видеоархивов? так ведь кто сможет оттуда качать такие объемы? Проще записывать на диски.

А вот Lady Hawk качается плохо. Медленно. SuprNova.org опять висела два дня.
starsword: (Default)
Выбор между мангой и фильмом решился в пользу манги.
Фильм я и потом скачаю - тем более что первая часть у меня уже есть.

А вторая серия Shinsengumi вышла ничего так - флэшбэк, 1857 год, все еще молоды, живы, и самая страшная проблема - это воры, повадившиеся грабить амбары в окрестостях Тама. А самое сильное впечатление - высовывающийся из паланкина посол Харрис, нос которого вызывает в памяти простых японцев :-) маску длинноносого злого духа. Классный кадр.
starsword: (Default)
18 век. Хан Айзу.
Пожилой даймё берет в наложницы красивую дочь одного из своих вассалов - у Даймё только один сын, ему нужно еще, на всякий случай. Однако Ити помолвлена. Она говорит, что пойдет к даймё только с согласия жениха. Жених, естественно, разрывает помолвку.
Даймё девушке противен, но она решает, что родит ему много сыновей, чтобы у него не возникло желания взять в наложницы еще какую-нибудь девушку.
У нее рождается сын, Кикутиё. Даймё отправляет ее на воды, отдохнуть - а когда Ити возвращается, то видит новую наложницу, вполне довольную и гордую. Ити в гневе хватает даймё за рукав, рвет одежду и чуть ли по физиономии не дает. ТОт и без того хотел ее задвинуть тихо, а теперь и вовсе хочет от нее избавиться - и выдает ее замуж за одного из своих самураев.
Жених, Сасахара Ёгоро - сын мастера по оружию Исабуро, которого считают лучшим фехтовальщиком клана. Исабуро отказывается от этого предложения-приказа, но Ёгоро соглашается - видимо, ему стало жаль Ити (которую он впервые видит только на свадьбе).
Проходит время, и Исабуро с Ёгоро обнаруживают, что именно такой женщины не хватало в доме. Брак самого Исабуро несчастлив - он вошел зятем в более знатную и богатую семью, его жена горда, кичлива, третирует и мужа, и невестку. Исабуро хотел для своего сына другого - верной и любящей жены. А Ити и оказалась такой. Они с Ёгоро полюбили друг друга. У них родилась дочь.

И тут старший сын даймё умирает. Наследником становится Кикутиё, сын Ити. И тут-то все и забегали - как же, мать наследника замужем за каким-то вассалом! Приближенные начинают требовать, чтобы Ёгоро вернул Ити в замок. Но Ити категорически не желает возвращаться туда - она жена Сасахары Ёгоро. И Ёгоро не желает отдавать жену - с какой стати? "Она не кукла, она живой человек!" Однажды ее уже предали, предал жених, предали родители. Ёгоро и Исабуро отказываются прикрывать предательство красивыми словами вроде вассального долга, приличий и "положения матери наследника". Они отказываются от выживания и благополучия, ради которых надо пожертвовать даже не жизнью, даже не благополучием - всего лишь доверием Ити.

Так Ити, Ёгоро и Исабуро оказываются по одну сторону, а все остальные - по другую.
Все понимают, что даймё переходит всякие границы, то заставляя вассала жениться на бывшей наложнице, то забирая у него жену. Но никто и не думает противиться. Кроме этих троих.
Семья от них отрекается. Младший брат предает старшего - воспользовавшись тем, что отца и Ёгоро нет дома, Бунзо выманивает Ити и предает ее слугам даймё. Все радостно делают вид, что дело кончилось, и требуют, чтобы Ёгоро еще и написал письмо о том, что передает Ити в замок. Но Ёгоро пишет совсем другое письмо - он требует вернуть похищенную жену.

И вот в пустом доме отец и сын ждут, когда же придут их убивать - естественно, подчиниться приказу совершить сеппуку они и не подумали. Да сидит в углу кормилица с маленькой дочерью Ити.
Ради матери наследника даймё готов заменить смертный приговор на заключение в монастыре - но Ити отказывается от позиции матери наследника. "Я - жена Ёгоро!"
О, доброжелатели убедительно доказывают ей, что ее упрямство будет причиной их смерти. И ей ничего не остается, как броситься на копье стоящего охранника.
А дальше - бой, и потом Исабуро положит сына и его жену в могилу, и кормилица будет рыдать над ними среди двух десятков мертвецов.

И что остается Исабуро? Который лишь накануне сказал сыну - только сейчас я живу...
Нет никакой управы на даймё - разве что идти в столицу. И Исабуро идет. А Татеваки, страж ворот, его старый друг, единственный, кто отказался (хотя и под предлогом, что это не его дело) участвовать в благородном деле возвращения в замок матери наследника, знает, что правота - за Исабуро. Но не может просто дать ему уйти из хана без разрешения. Они сражаются - и Исабуро убивает Татеваки. А дальше будет поле, и стрелки с аркебузами в засаде, и снова бой, и Исабуро, который жалеет лишь о том, что маленькая Тами не узнает, какими были ее отец и мать. "Живи. Вырасти такой, как твоя мать, и выйди замуж за такого, как твой отец" - вот его завещание.
А кормилица приходит, и уносит Тами с ее единственным наследством - кинжалом, и я знаю, что последнее желание Исабуро исполнится. Тами будет помнить о них.

Вот и вся простая история о чести, верности и доверии. И о святости брака.

P.S. В фильме ни разу не звучат слова "верность" и "предательство".


Read more... )
starsword: (Default)
Загадочный файл оказался первой серией очередного японского ТВ-сериала о сией замечательной организации. Неплохая постановка, хорошие актеры, приличные диалоги. Сценарист, однако, меня поразил - зачем наверчивать фантазий вокруг и без того фантастических реальных событий?
До появления в сети второй серии у меня есть время решить, продолжать ли смотреть дальше. Насколько будут мне мешать отступления от релаьности и перевесят ли они удовольствие от остальных параметров?
Кондо, Хидзиката, Окита, Сакамото Рёма, Кацура и Икумацу мне понравились.
Сцена, когда народ разбирает форменные кимоно, повеселила. Только в фильме эти штуки названы хаори. Так они хаори или кимоно? Хаори - это такая накидка с широкими плечами и без рукава, на спине герб, на передних полах - еще два.

Сериал свеженький, 2003-2004 года. Подроблнее см. на вот этом фанатском сайте: http://nhkshinsengumi.tripod.com/

P.S. Страус может не пугаться - сайт на английском. Хотя сделан индонезийцем из Джакарты.
starsword: (Default)
Это была экранка. Пристойного качества.
И я не понимаю, откуда, откуда берут господа критики обвинения в смаковании истязаний, антисемитизме, попсовости и прочем.

Это фильм-икона. Фильм-мистерия. Выстроенные кадры, крупные планы лиц. Игра света. Ничего нового в смысле кинематографии. Никакого "психологизма" в духе "Последнего искушения". Ничего лубочного, умилительного, ласкового. Никакой философии. Ожившая иллюстрация к Евангелию.

Начинается с полного призрачного голубого света сада и человека, охваченного смертельным ужасом. И из тени выплывает жуткое создание, совершенно по Льюису - лицо, в которое нельзя смотреть. Почти невинное в своем любопытстве - "Кто ты?" из его руки к человеку ползет змея. Это та самая змея, которая будет жалить адамовых детей в пяту. А человек встает и нога в поношеном сандалии разбивает голову древнему змею. "...а он будет разить тебя в голову".

Обрывочно знакомые языки заставляют напраженно вслушиваться. Одно-два знакомых слова на фразу, слух привычно выделяет грамматические окончания, числа, согласования. Не иврит, нет. Насколько правилен этот "арамейский"? Неважно. Латынь тоже не университетская. Плавный переход с языка на язык, и вот уже более понятно - все-таки я неплохо знаю латынь, оказывается, могу кое-что ловить и на слух.

Синий призрачный свет Гефсиманского сада противоположен оранжево-золотистому свету факелов и светильников наспех собранного Синедриона. Фразы "Ныне ваше время и власть тьмы" нет. В синем гефсиманском сиянии факела стражи неуместны, он не дают света.
Малх успевает за несколько минут пережить увечье, боль и исцеление, и остается стоять с раскрытым ртом и круглыми невидящими глазами, пока остальные бьют и вяжут Иисуса. Спокойствие жертвы провоцирует. Хочется ощущения своей правоты - а оно возможно, только если жертва униженно рыдает и просит. Молчание невыносимо.
"Кто без греха - тот первым путсь бросит камень..." Этих слов нет в фильме. Есть только расходящаяся толпа и побитая, растрепанная женщина, которой он протягивает руку, помогая подняться.

Достоинство пленника, жертвы - в молчании. Не в гордой позе и каменной роже.
А дальше - бюрократический футбол. Кайафа хочет покарать, Ирод хочет развлечений, Пилат хочет и рыбку съесть, и на елку влезть. Пилата тоже мучает экзистенция, он хочет найти во всем смысл - и не находит, неразумие людей повергает его в искреннюю печаль. Он считает себя человеком действия, и вот, Иисус дает ему действовать - а Пилат боится. И видно, что он на самом деле принимает только половинчатые решения. Он смотрит глазами политика, а не человека. Он оглядывается на застывшую белым в сером оконном проеме Клавдию, на варварски пышно разряженных первосвященников, на побитого и связанного узника - и не может найти решения, которое удовлетворило бы всех. Без жестокости, излишнего мучительства и возможных жертв возможного мятежа. Облаченный в броню Пилат - на самом деле не воин. Он уклоняется от единственного боя, в котором стоит поставить на кон жизнь. И проигрывает Кайафе. Он проигрывает себя, любовь жены, гордость римлянина - не он, нет, не он тут решил, кому жить, а кому умереть. Не он властен городом и жизнью людей, а... Тот, кто проходит в толпе, с бледным, голубоватым лицом - правильные черты, напряженное любопытство и простодушный исследовательский интерес во взгляде.
Пилат хотел философии, а получил реальность. Вся философия и мораль имеют смысл только будучи применены к реальности. Без движения воли они мертвый груз словес.

А Иуда пошел и удавился. Детишки клубятся вокруг него мелкими бесами, одержимцами. Глазенки поблескивают синим ледяным светом, а тот, из сада, со змеей, проходит, держа на руках чудовищного младенца. В кадре нет мадонны с младенцем, этой умилительной рождественской картины, опошленной толстенькими херувимами по краям рамочки с виньеткой. Зато есть Люцифер с антихристом на руках - бесполое создание, сама красота черт которого ужасна, и принявший вид младенца демон. Пародия на Рождество и пророество о конце света.
Дохлая верблюдица - вероятно, та самая, что не пролезла в игольное ушко, сонмы мух. От детей Иуда прибежал к черному скрюченному дереву, дохлой верблюдице и мухам. "Повелитель мух" Голдинга пришел мне на ум. Иуда не смеет поднять голову к небу, он сам себе омерзителен, он выбрал погибель.

Я не понимаю, почему критики, которым были пофигу кровища и вспоротые животы в "Гладиаторе", разные мозги по стенкам и репортажи из прозекторской типа "Молчания ягнят" и "Ганнибала", резко всполошились и заорали о ненужном натурализме и смаковании пыток. Хотя нет, понимаю. Страдание принято эстетезировать, насилие принято украшать саспенсом и разряжать кульминацией. Здесь - голый документализм. Трость-розга, оставляющая на коже багровые полосы. Кровь из рассеченной еще раньше брови заливает лицо. Флагрум полосует кожу - да, это выглядит вот так. Теперь поди и скажи, что Христос не познал настоящей глубины страдания, как ляпнул тот пастор. Молчание ягнят поднимает со дна всю мерзость. Кричи, ползай, умоляй. ТОгда я смогу с удовлетворением тебя пожалеть.

Ветхозаветное, вавилонское "око за око" умерло там и тогда. Оно больше не котируется.
Они издеваются, веселятся, рожи вокруг, хари, а не лица. Ты за них умираешь, за эту мразь?

...теплый неяркий свет, отблесками по смуглым лицам, бородам, прикрытым кипами волосам. Последний ужин. "Заповедь новую даю вам, да любиет друг дурга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга..."
Вспоминания об этом вечере вспыхивают внезапно и внезапно же сменяются днем сегодняшним.

В толпе - четыре человеческих лица. Сухо рыдающая Магдалина, безмолвная Мария и Иоанн, поддерживающий ее за плечи. И Клавдия, единственная женщина в белом, которая рыдает, не скрываясь. Которая несет Марии белое полотно.
Там, в прошлом, Мария бежит поднять упавшего сына - "Вот я!", там она смеется с сыном и зовет его поесть. Здесь - она идет рядом, в толпе, и бросется к упавшему - "Вот я!".

Неисторичное несение креста. Оно не историчное. Картины старых мастеров, книжные миниатюры, фрески - они могли бы быть раскадровкой этой части фильма. Пепельный, тусклый город, выжженные рыжие холмы, серые улицы. Иерусалим, пророков побивающий камнями.
Он бредет через толпу, которая орет оскорбления и кидает всякую дрянь, а видит - в чуть размытой сепии те же лица в праздничных нарядах, с пальмовыми ветвями, "Осанна сыну Давидову!"

Каждый, кто приезжает в Иерусалим, моежт пройти этот путь, Via Dolorosa, с его табличками - здесь упал, здесь его ударил солдат, здесь Вероника обтерла ему лицо... А чашку с водой солдат выбил у нее из рук. А вот здесь шел по своим делам Симон Киринеянин, и его заловили римляне и припрягли поднести крест. К концу пути он уже в вечности - в вечности помощника Господня, забывший о позоре несения креста.

Неисторично и распятие. Разве что вот гвозди...
Голубое небо и яркое солнце присыпаны пеплом, а потом прходит туча, несущая грозу.

"Я жажду..."
Перспектива меняется - словно в линзе, весь мир свернулся шариком вокруг Голгофы, и слеза падает на раскаленную землю. "Ибо скорбит Царь о Сыне Своем". Завеса разорвана, и посреди Храма трещина.
С нечеловечески прекрасного жуткого лица исчезает полуусмешка, и раздается дикий, неслыханный вопль. "Кто ты?" - "АЗ ЕСМЬ", безмолвный ответ. "Что есть истина?" - ответ тот же.

Пьета. Цвет и композиция Stabat mater. В молчании.
Саундтрека не будет - хотя музыка постоянно слышна. Ни гимна, ни хорала, ни органных раскатов. Ничего, что можно было бы слушать в концертном зале. Обрывки песенок, колыбельных, сумрачного ожидания, дрожащих струн.

Там тьма и тишина.

Камень гроба со скрежетом и услием отваливают незримые руки. Или он откатывается сам. Плавно оседают на каменное ложе пелены. В профиль - золотой лик, спокойный и сосредоточенный. А потом Он плавно встает, и делает шаг к выходу. Рука пробита, и рана кровоточит...

Постскриптум.
Претензии к актерской игре критики придумали. "Кавизел - плохой актер, секс-бомба Моника Белуччи неубедительна..." В фильме Гибсона нет психологизма вроде того, что мы имели удовольствие зреть в "Последнем искушении Христа". Нет неоднозначности, метаний героя туда-сюда, смятений, мучительно наморщенного лба и прочих атрибутов интеллектуальности и психологичности.

Вообще я могу вспомнить ровно один фильм, в котором бережно отражено Евангелие - это "Бен-Гур". Костюмный приключенческий фильм по средненькой книжице. Фильм начинается с путешествия волхвов и переписи. Кончается - рапсятием. Главный герой - Иуда Бен-Гур, эллинизированный знатный и богатый иудей, кторого вместе с семьей затягивает в шестеренки римской государственной машины. Пройдя галеры, став вольноотпущенником и приемным сыном римского сенатора, он возвращается, чтобы отомстить. Судьба не раз столкнет Бен-Гура с человеком, которого никогда не покажут в лицо. Он увидит руки, подносящие избитому и умирающему от жажды каторжнику чашу с водой. он встретит одного из волхвов. Камера проводит уходящего прочь Бен-Гура взглядом человека в белых одеждах, стоящего на холме перед народом. А дальше смотрите сами.
А все остальные фильмы на эту тему я считаю борьбой режиссеров с Евангелием. И ну их нафиг.

Long ago, it swooped down from the sky
the Sword of David slashes the world.
Even the place where the angel smiles
is shattered to pieces and I cannot see it from here.
People will sleep in the eternal darkness.
If all we can do is to grasp the dream,
at least I keep that handful of love
in my heart and I will take off with you.
Far, far away heavens becons
I don't care if it is only an illusion.
No, no, no, don't cry!
starsword: (Default)
"Крадущийся тигр, невидимый дракон" не единственный в своем роде. "Герой" - из этой же серии. Китайское фэнтези? быть может. Если понимать под фэнтези не "меч, магия, приключения", а дополнительное, вертикальное, мистическое измерение бытия в тексте.

История эта многослойна, как одежды героев. Одетый в черное Безымянный и его собеседник, император Цинь Ши-Хуаньди в темно-синем с золотом находятся в сиюминутной реальности. Все уже произошло, они определяют финал истории. Темный дворец, придворные в черных одеждах и черных шапках, солдаты - тоже в черном, только султаны на шлемах то белые, то алые. Больше никаких цветных пятен, пока не развернется за спиной императора белый свиток с алым иероглифом "меч".

Серый шахматный дворик, серое небо, дождь - и оранжево-желтые оджеды воина по имени Небо, и белый старик с цинем.

Цвета Чжоу - алые. В алом, в своем родном цвете, приходит в школу каллиграфии Безымянный. Алым по белому пишет для него свиток Сломанный Меч, заняв красных чернил у женщины по имени Снег. Алый - первая смерть Сломанного Меча, смерть от руки ревнующей женщины. Среди золотых листьев сражаются Снег и безымянная ученица Сломанного Меча, обе в алом, и черные волосы летят по ветру. Ярость девушки против спокойствия Снег, котрое кончается к поединку с Безымянным. Среди черных слодат, под выцветшим небом, против одетого в черное - алая смерть Снег.
И рефреном - слова старика-каллиграфа о речи, которая будет жить. О языке, который не исчезнет, пока его ученики и он сам пишут иероглифы однм из девятнадцати стилей и двадцатым - своим, под ливнем стрел.
А стрелы действительно летят черным ливнем, облаком, затмевающим свет.

Безымянный рассказывает алую историю императору. Но император прочитывает второй слой этой историии - сговор старика и четверых убийц, где три смерти должны стать тремя шагами к императору.
Сговор - в голубом цвете, в синих одеждах. Снег ранит Сломанного Меча, чтобы он остался жить. Всего одна атака женщины в голубых развевающихся одеждах против убийцы в черном...
Но - "они вместе в жизни и в смерти", Сломанный Меч и Снег.

Но и синий - не цвет истины. Жизнь - зеленый в рассказе Сломанного Меча. В зеленом идут Снег и Сломанный Меч убивать императора Цинь. От ворот дворца до ворот тронного зала видно, где они шли. Зеленые занавеси, темно-синее императорское облачение Циня и яркий, цвета молодой листвы кафтан Сломанного Меча. Жизнь - Сломанный Меч мог убить императора, но всего лишь оставил ему царапину на шее. Что за истина открылась ему? Он пощадил императора, чтобы тот объединил страну и дал ей мир.

А истина - белого цвета, цвета смерти. Кровь мы видим дважды - когда Снег убивает Сломанного Меча в алом, и когда нанесший смертельную рану ученице меч втыкается в ствол дерева. Но алым на белом написанный иероглиф "меч" начертан кровью Сломанного Меча.
И в начертании его - не стиль каллиграфии и боевого искусства, а истина: мир, в котором не убивают. Ради этой истины Сломанный Меч умирает трижды - в алом, в синем и в белом.
Белый - цвет смерти. Возвращения домой для тех, у кого нет и не будет дома на земле.

Смертью доказывает свою правоту Сломанный Меч. Смертью расплачивается за истину Безымянный.
Полутонов нет - черный император, черная толпа, требующая смерти Безымянного, ибо таков закон.
Император не поднимется к белому цвету, не преступит закон ради милосердия. Ему не по силам отринуть закон, месть, кровь и цель ради милосердия. Он и любви не знает. Он - один в пепельных сумерках своего дворца.

Желтый, алый, синий, зеленый - к белому. Сильнее всех меч, что сломан. Самый великий воин - тот, кто крови не пролил.
Но стоил ли Цинь Ши-Хуаньди, с его Великой Стеной, тучами стрел и великой гробницей, которую охраняет армия изваяний, этой цены?
starsword: (Default)
Фильм снят лет сорок, если не больше, назад. Рижская киностудия, режиссер Борис Хайкин.
Играют актеры кино, поют - оперные певцы.

Иоланта - Н.Рудная (Г.Олейниченко)
Король Рене - Ф.Никитин (И.Петров)
Водемон - Ю.Перов (З.Анджапаридзе)
Роберт - А.Белявский (П.Лисициан)
Ибн Хакия - П.Глебов (В.Валайтис).

Когда-то была отснята серия фильмов-опер, с хорошей кинопостановкой и оперным звуком. Фильмы шли на экспорт - например, на моей кассете с "Иолантой" имеются французские субтитры, обложка тоже французская. Качество плохое - фильм пеерводился с кинопленки на кассету, видимо, полукустарным способом, потом переписывался на VHS тоже явно не на профессиональной аппаратуре.

И все же... Все же хрустальное сопрано Галины Олейниченко и серебряный тенор Зураба Анджапаридзе, ясный баритон Павла Лисициана. Сад и замок в выжженных солнцем горах. Костюмы - театрально-стилизованная бургундская мода. Прекрасные актеры. Во всех смыслах прекрасные.
Но... как и во всех советских постановках, нет романса Водемона - который показывает глубину этого персонажа, противопоставляет его Роберту. Сокращен и изуродован финал - как во всех советских постановках.

И все же... все же... "Рыцарь, что такое - свет?"
starsword: (Snowthorn)
Потрясение. Критики действительно ничего не понимают.

Чудовищный, нечеловеческий Город Машин, механизмы - порождения чуждого разума.
Атакующие Сион спруты-охотники летят, льются мириадами, потоками. Жуткое противостояние слабой плоти и стальных боевых муравьев. Сбитый спрут - всгео лишь механика. Убитый человек - вселенная. Неравноправность потерь, несопоставимость.

Да, все как в игре - полеты в узких коридорах (симулятор), лабиринт, прохождение снова и снова тех же уровней, как в DOOM или Unreal - с колонн в вестибюле клуба "Хель" осыпается пылью сбитая пулями облицовка, как сыпалась она с колон в вестибюле управления в первом фильме. А Матрица и есть суперсложная игра по сути дела.

Агент Смит - воплощение дьявола, поглощающего всех, делающего всех частью себя. Но Нео и он подавился - "смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?"

Свет надоблачного дня для Тринити, огни нелюдского города для Нео, ясные краски рассвета - для Сатьи и тех, кто жив.